И второй

[spn-het]

Название: Одна вечность на двоих
Автор:  Erynia
Жанр: Непонятно что
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Дин/Бэла, упоминается Бэла/ОЖП
Написано на пятый тур кинк-феста по заявке 5.54. Дин/Бэла, NC-17, встреча в аду. Оба жертвы.

- Увидимся в аду.
Трубка противно пищит. Бэла закрывает глаза и считает до трех. Через распахнувшееся настеж окно в лицо бьет холодный воздух. Бэла делает глубокий вдох. Ветер путается в шелковых волосах, развевает в стороны. По щекам все еще бегут слезы. За спиной скрежет когтей по полу и глухое рычание…
Умирая, Бэла становится малышкой Эбигейл и неловко целует в губы девочку с красными глазами, перегнувшись через поскрипывающие качели.

**

Дин Винчестер – охотник, лучший из всех, кого она знала, самоуверенный нахал и преданный старший брат, вечно таскающий за собой своего братца-переростка, готовый умереть за Сэма хоть тысячу раз, если такое вообще возможно, невоспитанный грубиян, с которым она собиралась как-то заняться сексом… или не собиралась. Бэла уже не помнит, в памяти только боль и пепел адского пламени.

Там, наверху, Дин ее конкурент, вечно встающий на пути, распугивающий клиентов и просто действующий на нервы, мешающийся под ногами идиот.

Здесь, внизу все по-другому. Дин разделяет ее участь, висит в вечном безвечье на дыбе. Кричит, когда кожу вспарывает лезвие, дергается, когда ему ломают пальцы. Плачет, когда отрезают язык и рвут губы так, что невозможно больше острить и нагло улыбаться. Вопреки легендам, Дин ведь обычный человек, под ножом Аластера он не выдерживает – никто не выдерживает – показывает свои слабости. Но стоит упасть, Дин тут же поднимается. Если, конечно, ему не перерезают сухожилия.
Бэла ненавидит Дина Винчестера, но не может не восхищаться им.

Собственная пытка проходит мимо, когда есть Дин. Сильный знакомый стоик Дин, который плюет Аластеру в лицо своей же кровью и тут же захлебывается ею, когда инквизитор сдавливает горло пальцами-крючьями и противно гундосит в лицо.
Бэла смотрит себе под ноги, в лужу крови, что вытекла из ее взрезанного живота, и слушает, как Аластер уговаривает Дина занять его место за пыточным столом.
Дин не соглашается. Аластер вырезает сердце из его груди и втаптывает в землю. Сердце сдувается, из него брызжет алым Дину в лицо. Дин умирает медленно, мучительно. Как она когда-то.
В этой вечности о ней забывают.

**
Бэла держится за Дина – ей не запрещают – тянется к нему через дыбу и сплетает свои пальцы с его. Дин пытается улыбнуться, но лицо искажается гримасой боли. У Дина в этой вечности сломана челюсть, и выбиты валяющимся под ногами молотком зубы.
Бэла сжимает его руку сколько может, сколько позволяют ослабевшие из-за чуть надрезанных вен пальцы.

**

У мучеников тоже случаются выходные. Бэла спускается с дыбы первой – ей повезло, несколько порезов на груди, животе и бедрах – и на коленях, сдирая кожу, подползает к Дину. Она открывает кандалы и помогает Дину сойти с дыбы. Дин валится, словно подкошенный, на пол из приоткрытого рта капает кровь.
Бэла берет его лицо в руки, заглядывает в помутневшие от боли глаза и целует в лоб. Дин обнимает ее, и они сидят так всю вечность.

**

Бэла не обольщается насчет Дина. Это только временно, все эти диновы храбрости-дерзости – «Пошел ты! Никогда». Когда боль лишит рассудка и заполнит каждую клеточку тела, Дин сломается. Обязательно. Это только вопрос времени – сколько вечностей Дин протянет.
Но пока он держится, у них одна боль на двоих.


**

Тридцать пять вечностей спустя – Бэла делает зарубки тупым ножом, не доверяет собственной памяти – Дин сходит с дыбы и начинает проливать кровь невинных. Ее он не трогает. Бэлу, пытки которой теперь становятся хуже с каждой вечностью, Дин осторожно снимает с дыбы, с разрешения Аластера, конечно. Бэла и думать не хочет, какой ценой дарована ей свобода, в аду она изменилась, и этого достаточно, чтобы сочувствовать неизвестному бедняге.

**

Она обмякает у него на руках, хрупкая, беспомощная, Бэла кажется Дину маленькой несчастной девочкой, которая тихонько всхлипывает, уткнувшись лицом ему в грудь.
Дин сажает ее к себе на колени, оттирает краем футболки – на нем снова привычная одежда – перемазанное кровью лицо и прижимает к себе подрагивающее тело, утыкаясь носом в липкие волосы. Сладко-горький запах бьет в ноздри, а Бэла такая знакомая и живая…
Она перебирает пальцами его волосы и, не сдерживаясь, плачет.
- Я не хотела, я не должна была, не должна…
И это настоящая Бэла, не хладнокровная убийца, не профессиональная воровка, не рассчетливая дрянь, из-за которой Дин, в том числе, оказался в аду, а запутавшаяся, заплутавшая во тьме девочка.
Она несет какой-то бред про черного пса и сбрендившего отца, про малышку Эбби, девочку с красными глазами и качели в яблоневом саду, про ладонь под шотландкой и трусики в крови. Про пощечину и аварию. Бэла вздрагивает между всхлипами, тянет носом и ерзает, прилипая влажными от крови ляжками к бедрам Дина.
Дин теперь ученик Аластера, но он все еще тот прежний Дин, он может понять ее и проявить сострадание. Но вот заслуживает ли Бэла сочувствия? И этого ли она на самом деле хочет?
Дин обнимает ее, нашептывая на ухо какую-то чепуху, гладит по худой, исполосованной спине.
Бэла отстраняется, смотрит ему в глаза блестящим взглядом и целует, уже по-настоящему, обхватив ладонями лицо. Соленая горечь тает на языке, и Дин сам не замечает, как оказывается внутри, в тугом и влажном тепле. Бэла улыбается через боль и медленно ведет бедрами вперед, потом назад, знакомым, чуть подзабытым движением. Морщится мгновение, дышит тяжело в шею, опаляя горячим дыханием, и плавно опускается до конца. Дин придерживает ее, скользит ладонями по груди, животу, шире разводит ноги и валит ее на грязный пол. Не вколачивается, придерживает себя, толкается осторожно, щадя – здесь и без этого слишком много боли. Бэла обнимает его за шею, ей все равно больно, она дрожит, крепко сжимая Дина до звезд в глазах, будь они в аду, но терпит, не кривится.
Нет особой страсти и похоти тоже нет, как и полного удовлетворения. Есть только желание вспомнить и не забыть, кто они такие.

**

На плече Дина горит отметина. На сороковую вечность ему даровали прощение
Бэла снова корчится на дыбе и снова его ненавидит. Теперь уже навсегда.

Конец